Два дня в американской больнице

И вот,  опять жизнь решила, что давно не посылала мне испытаний.  Решила, что я как-то слишком здорова или недостаточно больна. Однажды я почувствовала боль в сердце, к вечеру боль усилилась, продержалась весь следующий день, а ночью раскаленными клещами сдавила мое бедное сердце, и я опять подумала: Ну, все, труба. 

Тем не менее, до утра я дожила. Встретившись, как обычно, со своим другом-эстонцем на скайпе,  мы сообща поставили мне диагноз: инфаркт.

Эстонец – это мой друг. Он живет в Эстонии, но в нем только четверть эстонской крови, и похож он слегка на китайца. Когда я его спросила, откуда у него такие раскосые глаза, он, не мудрствуя лукаво, свалил все на татаро-монгольское иго. Я засомневалась и решила, что в семье его есть какая-то неведомая ему тайна. Возможно, связанная с китайцами.

Эстонец был в штатах 13 лет назад, мы встретились один раз, но подружились надолго. Мы «встречаемся» на Скайпе почти каждый день, и в курсе всех основных событий в жизни друг друга.

Поскольку справится с болью становилось невозможно, мне пришлось ехать в больницу.

В этот раз не пришлось ждать  4-5 часов, приняли меня довольно быстро, симптомы дейстительно напоминали инфаркт. Меня отвезли в палату, подключили провода, кислород и т.д. Вокруг сновали медсестры, медбратья, техники и прочий персонал. Вбежавший развеселый медбрат приготовил шприц.

- Что колоть будете? – настороженно спросила я, не понаслашке зная о методах американских больниц.

- Да, обезболивающее, - ответил медбрат и небрежно  добавил: - Не беспокойся!

- Наркотик? Я не хочу наркотик. Не колите.

- Да, нет, не наркотик.  Не беспокойся, - наврал медбрат, вкалывая мне в вену морфин.

Жгучая боль  охватила руку.

- Вы че там вкололи мне! Больно же, жжет!!

- Да, это лекарство в холодильнике лежало. Ледяное просто, - заржал медбрат. И добавил:
- Не беспокойся!

Боль в руке стала стихать, но я почувствовала, что горло мое перекрыто,  и дышать становится все труднее.  Я стала разевать рот, как большая рыба, безжалостно выброшенная на берег. Кабинет стал медленно вращаться.

- Что это вы со мной сделали? - прохрипела я.

- Да, это бывает, - ответил неунывающий медбрат.  - Не беспокойся, - откуда-то издалека донесся до меня его голос.

Кабинет бешеными скачками мчался вокруг меня, набирая скорость. Дышать стало совсем невозможно, и я постаралась еще шире разевать рот, рискуя его разорвать.
- Ты чего так рот разеваешь? Как-то уж слишком... - насторожился медбрат, напрасно надеясь услышать от меня хоть слово.
Я хрипела, стараясь не обращать внимания на мчащийся вокруг меня кабинет. –  Угробили, - пронеслось в моей голове, - ничего....сами убили, сами и оживят, -думала я, помня, что в американских больницах, если что и умеют, то только возвращать к жизни ими же замучанных пациентов.

Я очнулась оттого, что возле меня крутилась медсестра со шприцем, видимо уже успевшая мне что-то вколоть. Неунывающего медбрата, которого мне очень хотелось пристукнуть, если б у меня были на то силы, поблизости не было.

- Ну, что, легче тебе? – спросила медсестра.

- Относительно, - слабым голосом ответила я.  -  Относительно того, в каком состоянии я поступила – нет, а относительно того, что вы тут со мной вытворили – лучше.

- Вот и хорошо, - несмотря ни на что, обрадовалась медсестра. Пока я думала, как отреагировать на ее реплику, она упорхнула.

Вместо нее вошел доктор.

- Ну, что, как чувствуете себя?

- Да, как сказать... - неопределенно ответила я.

- Вот и хорошо! – тоже непонятно чему обрадовался доктор. - Выписать мы вас не можем. Все же, как ни крути, боль отдает под лопатку и в левую руку, а это опасные симптомы. Останетесь  у нас, мы вас понаблюдаем, а  завтра вас посмотрит кардиолог.

- Меня мутит ужасно и голова болит!

- И давно?

- Да, с тех пор, как вы мне вкололи какую-то гадость!

- А-а-а, - протянул доктор, - морфин... Ну, это  случается, при приеме морфина.

- Морфин?! Я же просила, не вкалывть мне наркотики!!!

- Ну, мы не ожидали такой реакции...

- Я ожидала! И просила не вкалывать!!

- Ну, сейчас же лучше? Вот и хорошо.

Доктор убежал, и на его место прибыл здоровенный мужик с громким голосом и раскатистым смехом. Я так и не поняла, кем он был и в чем заключались его функции. Он рассказал мне, как служил во Вьетнаме, порадовался результатам моих анализов, поправил трубку с кислородом, которую я пыталась отбросить.
- Оставь ее, - попросил он, - это тебе прикрепили, потому что ты задыхалась.

- Так я не задыхаюсь больше, меня только тошнит -  возразила я, - это я от морфина вашего задыхалась.

Мужик этот мне нравился, его истории были интересными, и я собиралась принять живое участие в беседе, а трубка мне мешала.

- Да, я понимаю, -  согласился мужик, - но у тебя же подозрение на инфаркт.

- Да вы же все мне говорите, что нормальная кардиограмма.

- Да, -  обрадовался мужик, - у тебя вообще все анализы хорошие. Ты просто какая-то на редкость здоровая!
Я немного растерялась от этого заявления, не сумев понять, почему мне так больно, если я такая здоровая.

Тут пришел санитар с каталкой, радостно улыбаясь, по-американски, всеми 32-мя зубами и воскликнул, так, как если бы мы с ним были друзьями детства, разлученными судьбой на долгие годы и наконец встретившимися:

- О, привет!! Как ты? Хорошо, надеюсь. Я так рад!!!

Подумав, я ответила:

- Привет.

- Сейчас мы тебя переложим и отвезем в палату. Как я рад, что тебе лучше!!!

Ничего не отвечая на восторги санитара, я попыталась встать, но оба, санитар и мужик-ветеран вьетнамской войны, ловко ухватив простынь, быстро перекинули меня на каталку.
Счастливый санитар повез меня в палату.

Это была палата на двоих. Моя койка стояла у входа, а рядом, за ширмой, стонала женщина и легкомысленно просила морфина. Напротив кроватей стоял стеллаж с разными медицинскими штуковинами, на стене висела доска, на которой медсестра написала имена наших врачей и прописанные нам процедуры. Не знаю, как насчет процедур, но зачем были написаны имена врачей, я так и не поняла, потому что пришли к нам совсем другие врачи.

Мне было плохо. Тошнило все сильнее. Я пожаловалась медсестре, которая почти все время находилась в палате.

- Хорошо, - ответила она, - я об этом позабочусь.

Но ни через 15 мин, ни через полчаса ничего не изменилось.

Я обратилась к ней еще пару раз и опять услышала обещание об этом позаботится. Может, она не понимает значение этого слова, подумала я, и выразилась более определенно:

- Меня сейчас стошнит, - сказала я, - прямо сейчас!

Медсестра глянула на меня и ничего не ответила, продолжая заниматься своими делами. Тогда я сползла с кровати и раскачиваемая морфином из стороны в сторону, все же добралась до туалета. Выйдя из туалета, я припала к раковине, чтобы вымыть руки и прополлскать рот. От раковины отлипать не хотелось. Морфин бушевал внутри, переворачивая мои внутренности.  «До кровати не дойду, - подумала я, - да, и какой смысл?»  Держась за все,  что мне попадалось на пути, я старательно развернулась и  снова внедрилась в туалет. Когда я, судорожно цепляясь за дверной проем, выставила из туалета свое тело, меня уже поджидала медсестра. Цепко ухватив меня под руку, она попыталась оттащить меня к кровати. Отбиваясь из всех своих жалких сил, я опять припала к раковине. Они что, не понимают, что человеку просто необходимо прополоскать рот, после того, как его вывернуло наизнанку? А руки, руки, что мыть не надо? – подумалось мне.

Медсестра отлепила меня от раковины и потащила к кровати.

- Вот, тебе плохо, - почему-то с упреком сказала она, - а люди, вон, просят морфина!

Она посмотрела на ширму, за которой стонала моя соседка. Я тоже посмотрела на ширму и сказала:

- Ну, может, ей помогает, а у меня аллергия на наркотики ваши, и я об этом сразу сказала. - Мне все еще было обидно за то, что меня, вместо того, чтобы вылечить, ввели в состоянии, гораздо худшее, чем было до этого.

Все это время ко мне продолжали заходить молодые интерны, врачи, другие медсестры и техники. Все шумно радовались, что мне полегчало после морфина.

- Я, конечно, не задыхаюсь, - уточняла я, - но меня уж очень тошнит. И вообще-то, поступила я к вам не с этим.

- Да? – удивлялся каждый и углублялся в бумаги. Мне тут же говорили, что кардиограмма – хорошая и скорее всего у меня не инфаркт.

- Но мне же больно до ужаса! – восклицала я, и наверное, кто-то проникся и выписал мне легкое обезболивающее, но я об этом узнала только после того, как, не выдерживая боли, обратилась к медсестре:

- Ну, сделайте же что-нибудь! Боль же невыносимая!

Месдестра посмотрела в мою карту и сказала:

- О, тебе же тут обезболивающее выписали. Сейчас дам таблетки.

Я от удивления замерла, а потом спросила:

- Может, мне еще чего-то будь выписали, так вы бы хоть сказали.

- Ну, да, - согласилась медсестра, - тебе тут много чего навыписывали.

- Правда? – удивилась я, - и где оно?

- Ну, ты же от всего отказываешься, - ответила медсестра.

- Я? - опять удивилась я, - когда это я отказывалась? Мне никто список не оглашал. Я от наркотиков отказываюсь, так вы мне все равно их вкололи. Обманным путем.

Медсестра посмотрела на меня и, оставив без внимания мои обиды, спросила:

- Ну, так что, обезболивающее будешь принимать?

- Да, конечно!

- А противорвотное?

- Не, не буду. А то после вашего противорвотного у меня еще какие-нибудь проблемы начнутся. Выйдет морфин и само пройдет.

Тут надо сказать, что в Америке лечат симптомы, а не саму болезнь. Смысла вылечивать человека полностью - нет. Никому не интересно терять клиента: ни врачам, ни страховой или фармацевтической компании. Этот принцип присутствует во всем. Дороги выкладывают так, чтобы можно было в  ближайшем будущем заняться их ремонтом и опять заработать. Вашу машину вам починят, но так, чтобы в скором времени вы вернулись в автомастерскую с очередной проблемой, обеспечивая механикам  хлеб с маслом. Если есть возможность затянуть ваше дело, то ваш адвокат его затянет так, чтобы вытянуть из вас побольше денег.

Также и лечат. В американских больницах вам даже диагноз не поставят. Но зато настойчиво порекомендуют посетить, прикрепленного к этой больнице врача, с тем, чтобы он установил диагноз и продолжил лечение. А лечение продолжить необходимо, потому что вылечивать вас никто не собирается. Кому это, кроме вас, выгодно? Никому.

На следующий день, после осмотра кардиолога, меня выписали. Диагноз так и не поставили, но настойчиво посоветовали начать лечиться у закрепленного за этой больницей, кардиолога. Счет, предъявленный мне, сиял нулями.

После того, как я прочла инструкцию к выписанному мне обезболивающему, оказалось, что оно  может вызвать инфаркт. Интересно, чем руководствовались врачи, выписывая именно это лекарство пациентке, которая попала с подозрением на инфаркт? Возможно, хотели ускорить мой следующий к ним визит или просто хотели прояснить ситуацию: сейчас, вот, диагноз неясен, инфаркт не подтвердился, а попьет наше лекарство, и сразу все станет ясно и не надо будет напрягаться с диагнозом.

Кстати, диагноз мне поставил дистанционно мой одноклассник-врач. У меня была классическая картина межреберной невралгии. Я промучилась с адской болью целых три месяца, но к местным врачам не обращалась.Просто из невинного желания остаться в живых.

Источник